Ерлан СМАЙЛОВ, модератор
Спасибо, Марат. Категоричный, конечно, взгляд у Марата, как всегда, он любит провоцировать такими взглядами, но, я думаю, действительно, истина где-то посередине. И мы как раз хотим найти какие-то решения. Поскольку проблема занятости есть, проблема безработицы есть, и ее надо решать.
Рауза СЕЙТЕНОВА, спикер
Я бы хотела поблагодарить экспертное сообщество. Мы действительно приехали, чтобы услышать ваше мнение, как программа реализуется на местах, какие проблемы, с чем сталкиваемся. Если есть вопросы, можете нам писать, мы будем отвечать на них.
Сергей ДОМНИН, редактор Ekonomist
Я отношусь к тем, кому эта программа нравится. Единственное – да, она слишком большая. У нас были и есть суперминистерства, есть теперь суперпрограмма. Это, наверное, тяжело администрировать. Поэтому, когда программа закончится в 2021 году, а цели по этой политике у нас более длинные, то, наверное, нужно будет сфокусировать внимание на чем-то и, скорее всего, тут нужно прислушаться к коллегам и сфокусироваться на социально уязвимых слоях населения. Посмотреть эту проблему глубоко и, возможно, даже не жалеть денег, потому что ну сколько мы потратили на социально НЕуязвимых, имею в виду банковский сектор.
Второй момент в этой программе. Она действительно очень хорошая, но очень большая, поэтому, видимо, там решили пренебречь анализом политики, которая реализовывалась в предыдущие периоды и, наверно, в следующей программе стоит посмотреть на анализ применения инструментов этих политик, то есть вот давали деньги на курсы и семинары, надо посмотреть, что в результате получилось, что лучше получается, что эффективнее, что дешевле и более результативно.
Третий вопрос – фундаментальный. Здесь нужно всем поработать, подумать над тем, какая политика в отношении неформального сектора нам в действительности нужна? Та политика, которую сейчас госорганы проводят, такое окончательное решение вопроса самозанятых, неформально занятых, всех, как наемных, так и самозанятых? Или нам все-таки нужен какой-то неформальный сектор с точки зрения того, что он будет в какой-то момент демпфировать перепады в экономике и т.д. Потому что понятно, почему у нас показатель безработицы такой стабильный, который держится на одном уровне и тогда, когда у 15% производств свыше 50% загрузка мощностей, и тогда, когда у половины, этот уровень приблизительно одинаковый. Нужно понять вообще, какие сектора и насколько должны быть прозрачны, должны быть в легальном поле.
В прошлом году была такая небольшая история. Я тогда работал в ИМЭП, и тогда как раз была тема ЕСП, а ЕСП – это такой механизм наблюдения за неформально занятыми, как мы знаем. Мне позвонила коллега из «Каравана» и рассказала, что к ним обратились, как это корректно сказать, работницы коммерческого секса, которые хотят платить ЕСП, но не могут по понятным причинам. Вот если у нас эти политики не короткие, не на 5-10 лет, а дольше, может быть, стоит посмотреть с точки зрения легализации каких-то некриминальных сфер. Но опять же еще надо задуматься над тем, нужен ли нам такой же прозрачный трудовой сектор, как в Германии, например, или такая прозрачность создаст нам больше проблем.
Об этом отдельно за кофе можно подискутировать. На самом деле очень важный вопрос, когда нет четких критериев, когда изначально не объяснили, что такое массовое предпринимательство, это сколько, как измерить. Как понять, что человек считается предпринимателем, а не просто человеком, который получил какую-то специальность. Мне кажется, это вопрос категориально-понятийного аппарата, который надо нормально структурировать.
Я предлагаю завершать. Сейчас коротко дадим слово всем спикерам, чтобы ответить на вопросы, подвести итоги и потом будем завершать.
Первое слово Асем Мукашевой. Я еще раз я благодарю Министерство национальной экономики, где понимали, что будет критика, но приехали, участвуют, готовы дискутировать.
Айдархан КУСАИНОВ, экономист
Я перечитал перед обсуждением стенограмму дискуссии по самозанятым где-то годичной давности, которая была здесь же, на площадке «Кипра». И у меня есть два принципиальных замечания.
Первая часть проблемы – опять происходит смешение различных понятий. То есть мы обсуждаем на самом деле программу развития продуктивной занятости, и здесь у нас есть трюк: мы как бы говорим, что у нас безработица – 4,8%, потом говорим, что у нас есть еще 16% как бы работающих, но не очень продуктивно. Я видел последнюю статистику по Узбекистану, они честно говорят, что у них 9,3% безработицы, причем они включают туда самозанятых. А у нас происходит мухлеж с 4,8% безработицы и еще 16% как бы работающих, но непонятно как живущих, потому что у них доход ниже прожиточного минимума. Пока этот мухлеж есть, мы так и будем танцевать вокруг того, чего же мы хотим – мы хотим этих непродуктивно занятых сделать продуктивно самозанятыми? или мы хотим безработицу уменьшить? мы хотим существующих самозанятых сделать богаче? или мы хотим просто работу дать? Это один аспект.
Второй аспект – при такой ситуации я совершенно понимаю систему госорганов, когда появляется отчетность о том, что трудоустроено 1,6 млн человек. Это ответ на вопрос о том, как получается, что каждый год у нас трудоустраивают по миллиону-другому человек, а безработица остается такая же. Да просто в пределах ротации на крупных и средних предприятиях, на которых у нас занято 2,8 млн человек, один миллион просто увольняется и принимается на работу. То есть каждый год у нас крупные и средние предприятия принимают по миллиону человек, которые, понятно, просто переходят между предприятиями. И, когда мы считаем статистику по трудоустроенным, мы забываем о том, что человек из одного места уволился, а что в другое место пришел работать, мы помним, и говорим, что это произошло благодаря программе «Еңбек».
В качестве общего резюме выскажу мнение.
Мне кажется, что, пока мы себе не признаемся в том, какой у нас реальный уровень безработицы, и чем мы занимаемся на самом деле, вся эта программа «Еңбек» – это некая завуалированная социальная помощь безработным.
По факту это безработные. Потому что на самом деле в стране с безработицей 4,8% проблема трудоустройства не может быть острой, она не может так обсуждаться, она не может находиться в топ-10 проблем общества. То есть интуитивно понятно, что у нас безработица гораздо выше, но мы в этом не признаемся и придумываем некую программу. Понятно, что в рамках этой программы тратится в 5 раз больше денег, чем в России, потому что россияне реально решают проблему безработицы, а мы завуалированно помогаем безработным, которых не признаем безработными. В этой связи, мне кажется, нужно принципиально пересмотреть предмет, честно признаться и сказать, что мы делаем.
По программе. Вот эта ее часть, когда в аул приезжают и учат профессиональным компетенциям сварщика и т.д., вопросов нет, это реально нужно, это правильно. А когда уважаемое Министерство национальной экономики в этой же программе рассказывает про ИКТ, фриланс и хайтек – это не то. Эта программа не про ИКТ, фрилансеров и финтех, она про таксистов, сварщиков и строителей. И не надо там пытаться довести количество занятой рабочей силы до 80% высокообразованных – у нас нет для них работы. Все время забывается о том, что на самом деле рынок труда – это отражение экономики, здесь я согласен с Сериком Бейсембаевым. Я об этом и год назад говорил, что нет потребности на подобный квалифицированный труд. А у нас все время в тезисах вижу «удовлетворить текущий спрос», но у нас уже десять лет занятых людей – 2,8 млн человек на крупных предприятиях и в госсекторе. Больше такого стабильного спроса нет, и пока его не создать экономической политикой, можно кого угодно воспитывать, учить, финансировать, заставлять и т.д., но если нет спроса, то нет и труда.
Еркен КАЛИЖАРОВ, участник, экономист
Я вообще работаю частным предпринимателем. Хотел несколько комментариев добавить к вашим словам касательно ЕСП. Я, начиная с января нынешнего года, являюсь плательщиком ЕСП, и я поддерживаю этот единый платеж, потому что, видите ли, он удобен, не надо ходить в налоговую.
Что касается самой программы, развития массового предпринимательства, я поддерживаю Марата Шибутова. Если говорить о чем-то массовом, то это означает нечто больше 50%. То есть, если у нас трудоспособное население в Казахстане составляет около 9-10 миллионов человек, то предполагается, что эта программа будет успешной, когда предпринимателей будет примерно 5 млн человек и больше. Вопрос – а надо ли это вообще? Потому что, как тут говорили коллеги, предпринимательство связано с рисками. В условиях того, что у нас сейчас макроэкономические показатели неблестящие, то эти риски очень большие. Выходит, программа направлена на то, чтобы 5 миллионов человек вовлечь в большие риски. Если с этой стороны смотреть, то непонятно, насколько это вообще благо.
Если мы включим любой государственный канал, везде освещается, сколько у нас с 1991 года было построено предприятий. Но, если написать книгу, сколько было банкротств, сколько было расходов, поверьте, эта книга будет более увлекательной. Как и статистика того, сколько с 1991 года предприятий вообще закрылось, сколько и каких уникальных предприятий было закрыто.
Мы не должны эту сторону забывать, понимаете. Когда людям, которые мало зарабатывают и от этого страдают, говорят, что, если вы хотите хорошо жить, занимайтесь предпринимательством – это все равно, что горящему человеку сказать – не хочешь гореть, тогда утони.
Это проблема, сходная с той, о которой Талгат Казкенович говорил, что в возрасте 50+, то есть близком к пенсионному, людей на работу уже не берут, стараются брать молодых. Вы говорите о военнослужащих, на подготовку которых когда-то государство потратило достаточно много денег, и после выхода на пенсию часть из них становится невостребованной. Но непонятно тогда, кто о них должен думать – Министерство обороны или Минсоцтруда.
Серик БЕЙСЕМБАЕВ, спикер
Добрый вечер, коллеги. Спасибо организаторам за возможность выступить. Сразу хотел бы оговориться, что я не являюсь экспертом по занятости и профессионально не занимаюсь вопросами оценки программы. Я больше исследователь, который сегодня будет делиться своими соображениями после первого погружения в тему.
Прежде всего хотелось бы обозначить саму проблему, которая возникает в связи с обсуждением госпрограммы «Еңбек». Мне кажется, нужно вспомнить, что эта программа нещадно критикуется уже не первый год. Практически каждый год депутаты поднимают вопрос об эффективности этой программы, о том, что нужно тщательно подходить к выбору индикаторов, к расходованию средств. К счастью, наверное, Министерство труда, профильные ведомства прислушиваются к этой критике, принимают нововведения, меняют программу, на это выделяются деньги, идет реализация, но, тем не менее, мы видим уже который год, что результатами этой программы особо никто не доволен, у всех есть вопросы.
В этой связи я бы хотел поделиться своими тремя тезисами, которые связаны с тем, в каком направлении нужно рассматривать совершенствование программы. Эти тезисы могут быть спорными, повторю, что я не являюсь экспертом по занятости.
Говоря о том, что есть запрос на изменение этой программы, я бы хотел привести данные опроса по результатам исследования, которое мы в ИМЭП делали в этом году.
Как видите, безработица, вопросы занятости находятся в топе, на второй строчке, больше 40% казахстанцев сказали, что этот вопрос их волнует. И вот у нас как у социологов возникает вопрос: если у нас программа не первый год реализуется, на нее есть огромные расходы, то почему, тем не менее, для граждан вопросы занятости являются такими актуальными.
Первый тезис, который я хочу вынести на обсуждение очень простой: мне кажется, что программа большая, чрезмерно большая, ее даже сложно назвать программой. Это больше такая зонтичная программа, которая включает в себя очень много компонентов, которые между собой мало связаны и нет общего знаменателя.
Можно насчитать как минимум шесть направлений программы: 1) создание рабочих мест; 2) содействие трудоустройству; 3) повышение квалификации; 4) техническое образование; 5) развитие предпринимательства; 6) переселение.
Каждое из этих направлений представляет собой, можно сказать, отдельную программу, субпрограмму. По идее, нужно отдельно обсуждать итоги этих направлений. Даже в рамках дискуссии на площадке «Кипр», я считаю, можно было поднять одно из направлений, и там бы уже было много вопросов, которые требуют внимания.
Здесь на слайде я обобщил количество участников госпрограммы за 2017-2019 года, разделил людей по направлениям, и выяснилось, что больше всего участников у нас охвачены в рамках направлений по созданию временных рабочих мест (это общественные работы и социальные рабочие места) и повышения квалификации (это краткосрочные курсы для людей, которые хотят повысить свою квалификацию).
Сразу возникает вопрос, почему мы называем эту программу программой развития продуктивной занятости и развития массового предпринимательства, тогда как, исходя из представленных данных, было бы справедливо говорить о программе временного трудоустройства и повышения квалификации.
Кроме сложной схемы программы, также имеется сложная схема ее финансирования. Мы получили отчет о реализации бюджетной программы и по нему видно, что программа реализуется из республиканского бюджета, также есть трансферы из Национального фонда, плюс еще местные бюджеты также выделяют на это деньги. Соответственно, каждое из этих направлений отдельно координируется, по ним отдельно идет отчет. Представляю, какая это большая нагрузка, большая работа для центров занятости, где работает не так много людей, но при этом они обязаны каждый год планировать, набирать людей, проводить с ними работу.
Второй тезис: зацикленность госпрограммы на абсолютных числах ведет к гонке за количественными показателями и искажает реальные результаты работы.
Начиная с 2011 года, когда была запущена первая большая госпрограмма и в рамках которой было охвачено 151,3 тыс. человек, затем в рамках Дорожной карты занятости-2020 в 2013-2016 годах было охвачено 527 тыс.человек, потом в рамках программы «Еңбек» – 940 тысяч и потом 149,3 тыс. человек, и эта статистика является базовой для того, чтобы говорить о результатах этой программы.
То есть в итоге программами занятости было охвачено 1 млн 768 тысяч человек, потрачено бюджетных средств – 750 млрд тенге.
Я посмотрел аналогичную программу в России и получил такую картину.
Не очень понятно, почему так, с чем это связано, ведь у нас безработица не в 5 раз больше. Тем не менее, есть такая разница.
Второй показатель, который тоже отражает зацикленность на абсолютных числах – это количество участников госпрограммы, про которое отчитываются министры.
Видно, что начиная с 2011 года, ежегодно растет число участников, и это та самая ловушка цифр, о которой я говорил: планируя следующий год, министр вынужден отталкиваться от уже имеющихся цифр, он не может показать меньшего, не может запросить меньше бюджета. И вот идет такое вынужденное повышение показателей, чтобы демонстрировать свою эффективность.
На слайде вы видите пример инфографики, размещенной на сайте Минтруда, такая иллюстрация абсолютных чисел. В ней говорится, что в 2017-2018 годах участниками программы стал 1 млн человек, показаны характеристики и направления. У меня вызвало интерес, что в 2017 году в этой программе принято участие 76% безработных. Но на следующий год почему-то число безработных не уменьшилось, то есть вопрос – кто эти люди? Вот эта зацикленность на абсолютных показателях мешает демонстрировать реальные результаты. Например, электронная биржа труда Enbek.kz, которая уже несколько лет реализуется, считаю, что неплохая работа проводится, там аккумулируется большое количество вакансий.
Мы видим по графику, что люди реально интересуются ресурсом, люди реально ищут там работу, другой вопрос, находят или нет, но, тем не менее, думаю, что это хороший показатель.
Третий тезис: отсутствие альтернативной оценки эффективности результатов программы препятствует дальнейшему совершенствованию политики занятости.
Тут повторюсь вслед за Данияром – нужны альтернативные оценки эффективности результатов программы. Сегодня мы имеем данные, которые нам дает Счетный комитет (данные по освоению бюджета), также проводит оценку Министерство национальной экономики (ежегодно публикуется доклад в открытом доступе), плюс Комитет по статистике.
Этих данных, к сожалению, недостаточно, чтобы оценивать программы и говорить об их успешности или неуспешности. В мире наработан большой опыт по оценке эффективности программ, есть оценка эффективности регуляторного воздействия, это тоже большое направление, которое сейчас у нас в Казахстане фактически не представлено. Кроме того, можно проводить выборочные исследования по итогам каждой из активностей, замерять входные и выходные показатели, есть масса всего, что можно делать.
Рекомендации тоже просты и очевидны.
Я считаю, что нужно, во-первых, пересмотреть дизайн программы. Насколько целесообразно все это совмещать в одну госпрограмму. Сегодня представитель министерства образования рассказала, что они курируют направления, связанные с обучением, и я не понимаю, в чем необходимость это все отдавать в министерство труда и говорить об одной госпрограмме. Было бы целесообразно вместо одной программы запустить несколько узконаправленных. Упростить координацию между различными ведомствами и четче очертить круг ответственных.
Во-вторых, нужно разработать и утвердить методику оценки программы занятости. Провести обсуждение в экспертных и научных кругах, ежегодно публиковать. Можно посмотреть опыт России, у них есть утвержденная методика, не знаю, насколько она правильная или неправильная, но, по крайней мере, она есть и там по формуле высчитывается достижение показателей, и при этом они исходят не из абсолютных чисел, а от эффективности каждого мероприятия, то есть, насколько мероприятие было реализовано.
В-третьих, нужно совершенствование системы оценки результатов программы. Развитие экспертизы совместно на базе передового международного опыта. Это тоже большой пласт работы.
В целом по госпрограмме занятости я не считаю, что от нее нужно отказываться или урезать бюджет, это нужная работа, но есть общее понимание, что нужно ее корректировать.
Проблема состоит в том, что эта зависимость от абсолютных чисел, абсолютных показателей мешает отстраниться и как бы начать с нового листа.
Я не знаю, кто в этом плане принимает решение, на каком уровне, но очевидно, что назрел момент, когда прежние подходы не работают и нужны другие методы.
Спасибо за внимание!
Гульмира ИЛЕУОВА, участник
У меня как раз реплика к министерству образования. Если проект «Серпін» показывает такую неэффективность, то давайте, может быть, инициируйте его закрытие. Видно же, что в следующем году будет еще меньше людей. И еще я так поняла, что люди поступают на одинаковых условиях, но потом, те, кто учился по гранту, разъезжаются, а те, кто учился по программе, должны отработать. Это абсолютная несправедливость и понятно, что проект будет мало востребованным. И так во всем направлениям можно пройти и найти неэффективные звенья.
Марат ШИБУТОВ, участник
В прошлом году мы с Гульмирой Илеуовой и Ерланом были в парламенте на слушаниях как раз по программе «Еңбек». Кстати, я подал им идею пригласить в конце прокуратуру с ее отчетом, было весело. Мы тоже давали рекомендации, но тогдашняя министр Мадина Абылкасымова ничего из этого не восприняла и не сделала.
Первое, что я хотел бы сказать. Если говорить о докладчиках, когда вы говорите, что уровень безработицы остается на одном уровне и т.д., то, когда вы анализировали программу занятости, получается, вы не поняли, что это вообще не программа занятости. Там же прямо написано, куда идут деньги. Если это «Серпін», то деньги идут вузам и колледжам, понимаете. То есть единственное место, где занятость сохраняется – это, получается, вузы и колледжи. Когда деньги идут НПП «Атамекен» – это занятость сотрудников НПП «Атамекен». Никакой другой занятости нет. И, разумеется, никакого реального повышения занятости не будет, потому что, если вы вкладываете в образование, реально деньги идут на увеличение занятых в образовании и все, больше ничего. То есть смотрите, куда реально идут деньги, и вы поймете, что на самом деле никакой занятости тут нет.
Если государство реально хотело бы повышение занятости и развитие массового предпринимательства, оно бы сделало совсем другие вещи – допустим, снизило бы социальные налоги с зарплаты, убрало различные внебюджетные фонды, которые также имеют нагрузку на фонд заработной платы, соответственно, ведут к тому, что не нанимаются новые люди, повысило бы уровень минимальной зарплаты. Если говорить о предпринимательстве, государство, допустим, могло бы упрощать налоговые режимы, делая больше налоговых режимов для патента, а оно с 2021 года всю торговлю убирает из патентов и переносит ее в декларации. Кстати, государство хотело это ввести с 1 января 2020 года, но, если помните, мы в Общественном совете г. Алматы писали Даленову и всем подряд по этому поводу, что у нас возможен социальный взрыв, поскольку у нас 60-70 тысяч человек торгует именно по патенту. А при переходе на декларации у них сразу налоги в несколько раз увеличатся.
Дальше, если бы государство хотело массовую занятость, оно внесло бы снова в законодательство агентские договоры. У нас 800 тысяч человек, в основном женщин, работают, например, в Mary Kay, в iHerb и т.д., но их выкинули с рынка труда, отменив агентские договора. Вернули бы агентские договора и у нас сразу бы выросло на 200 тысяч число реально действующих индивидуальных предпринимателей. Я уже не говорю про такую простую вещь, что, если бы государство хотело массовую занятость, оно просто увеличило бы объем общественных работ. Как «Новый курс» Рузвельта – инфраструктура, лесопосадки, туристическая инфраструктура. Нормально же – огромное количество рабочих мест, напрямую идут деньги, нет каких-либо посредников. Взять тот же «Жасыл Ел», дать им деньги – и вот еще 100 тысяч реальных занятых.
То есть, понимаете, вот эта программа – она не про занятость и не про массовое предпринимательство, она – про поддержку вполне определенных сфер, прежде чего, образовательных и т.д. Соответственно, никаких положительных результатов там быть не может, и ничего не будет меняться. Если задавать неправильные цели, разумеется, никаких результатов достигнуть не получится.
Асем МУКАШЕВА, спикер
Было выделено 187 млрд тенге – это сумма, выделенная на два года реализации программы, на 2017-2018 гг.
Также вы видите на слайде индикаторы, результаты, которые были достигнуты в рамках выделенных средств.
Как вы видите, есть 4-5 основных индикаторов. Вы видите по ним результаты: сократилась доля непродуктивно занятых в составе самозанятых (с 10,4% до 9,3%); увеличилось число активных субъектов МСБ; снизилась доля кадров с общим, начальным и средним образованием в составе рабочей силы; трудоустроены 1,3 млн человек, из них 960 тысяч – на постоянные рабочие места; 24,7% от числа обученных в рамках «Бастау бизнес» открыли и/или расширили бизнес; 33 тысячи человек получили льготные кредиты, 18 тысяч человек получили безвозратные гранты.
Это основные итоги, результаты за два года реализации госпрограммы – по показателям, которые предусмотрены самой программой.
Добрый вечер, коллеги. Начнем с того, что Министерство образования и науки в рамках исполнения госпрограммы «Еңбек» реализует пять задач:
Остановлюсь на каждом направлении отдельно.
По первому направлению у нас обучается молодежь с 15 до 29 лет, это выпускники 9-11 классов, которые не сдали ЕНТ, не поступили в вуз, дети из неблагополучных семей, дети сироты, инвалиды, дети из многодетных семей, специалисты среднего звена.
Их отбор осуществляют мобильные группы, их на сегодня – 1850. Волонтерские мобильные группы формируются в каждом населенном пункте, и они составляют список этих участников. В этой работе участвует 352 колледжа и на сегодня обучается по данному направлению 54 тысячи человек.
Какие меры государственной поддержки осуществляются – это оплата обучения (21 тысяча тенге по рабочим квалификациям), им оплачивается горячее одноразовое питание, льготный проезд и непосредственно само обучение. Здесь мы выполняем все наши показатели: у нас по плану прием – 21 тысяча человек, мы ежегодно этот план выполняем и набираем.
Далее. Второй проект – это «Серпін». По этому проекту у нас также участвуют как колледжи, так и вузы. По вузам у нас план был 5090 грантов, но показатель этот не достигнут из-за отсутствия претендентов на обучение, и в 2019 году фактическое количество грантов составило 2448 или 58%.
В реализации проекта принимает участие 26 вузов, обучается 14 104 человека и выпуск уже составил 4 271 человек из 9 регионов. Госпрограммой «Еңбек» с прошлого года для выпускников проекта предусмотрена обязательная отработка в этих регионах не менее 3 лет. В вузах функционируют комиссии по прохождению практики и распределению выпускников.
Что касается колледжей, то здесь у нас задействованы 34 колледжа в шести регионах страны, обучается 978 человек, выпуск составил 647 человек, трудоустроено 53%. В этом году тоже не был выполнен план по приему: при плане в 740 человек фактически приняли 552 человека. Причины были следующие: возрастной барьер, потому что основная масса – это дети до 15 лет; климатические условия – из южных регионов дети не желают ехать в северные регионы; низкая заработная и местные исполнительные органы не предоставляют рабочие места и жилье.
Следующая задача – это краткосрочное профобучение в мобильных учебных центрах. Вы видите на слайде – вот такие «КАМАЗы» выезжают в каждый населенный пункт, на сегодня пять регионов охвачено: Акмолинская, Актюбинская, Восточно-Казахстанская, Костанайская и Мангистауская области. Всего таких мобильных центров насчитывается по стране 10 единиц. В них уже обучено почти 1500 человек и трудоустроено 84%.
Участники – безработные и незанятая молодежь из отдаленных населенных пунктов. Они получают различные квалификации – электрик, электрогазосварщик, повар, электромонтер, штукатур-маляр, сантехник, парикмахер, оператор машинного доения и т.д.
Следующее направление – это обучение основам предпринимательства студентов ТиПО. Направление новое, в этом году реализуется с августа месяца. На сегодня можно озвучить обновленные цифры: уже более 1500 преподавателей обучены основам предпринимательства, уже около 40 тысяч студентов сели за парту и изучают эту дисциплину. По результатам обучения они будут защищать бизнес-проекты и получат сертификаты НПП РК «Атамекен». В части финансирования на обучение ИПР выделено 45 млн тенге, на обучение студентов – 171 млн тенге.
Последний проект у нас – это проект «Жас маман». Его реализация начинается только в этом году, на него выделено 60 млрд тенге. Проект будет реализовываться несколько лет. В этом году создается все нормативно-правовое обеспечение этого проекта, совместно с министерством труда определены 100 востребованных профессий. В проекте будут задействованы 180 колледжей и 20 вузов, они будут оснащены современной материально-технической базой. Что касается колледжей, то сформирован перечень необходимого оборудования в соответствии со стандартами WorldSkills и на основе предложений отраслевых ассоциаций. Сегодня уже созданы региональные комиссии по реализации проекта с участием НПП РК «Атамекен», работодателей и местных исполнительных органов. Сформирован перечень учебных учреждений – 180 колледжей и 20 вузов. Создана информационная система для обеспечения прозрачности при отборе учебных заведений, проведён скрининг колледжей на готовность к реализации проекта. Сформирован перечень необходимого оборудования, приняты правила по реализации данного проекта, теперь будут проводиться закупочные процедуры – с декабря месяца на следующий год.
В принципе, у меня все. Спасибо!
Касымхан КАППАРОВ, руководитель проекта Ekonomist
Хотел бы затронуть пару пунктов. Генриетта, вы сказали, что 47% бюджета госпрограммы идет на микрокредитование. Это действительно очень большой показатель. Но я не согласен, что эта программа социальная, что она прямо нацелена на социально уязвимые или дискриминируемые группы населения, потому что для получения микрокредита нужно предоставить залог. Там при раздаче микрокредитов нет риск-менеджмента, нет скоринговой системы, раздают тем, кто придет и у кого есть залог. Как раз социально уязвимые группы населения не попадают в получатели таких микрокредитов по этому критерию. Получается, что этой программой мы поддерживаем более или менее нижний и средний класс. Не знаю, насколько это отвечает логике социальной справедливости, но я бы не мог утверждать, что это прямо социальная программа.
Второй момент – это к Министерству национальной экономики и другим уполномоченным органам. Для анализа я бы все-таки рекомендовал не пользоваться данными Комитета статистики, который является вашим структурным подразделением, в котором я работал, который не является независимым органом, и где есть прямой конфликт интересов. Если вы действительно хотите видеть настоящие цифры, то, как сказал Петр Владимирович, у нас есть данные Единого национального пенсионного фонда, которые показывают, сколько действительно работающих людей у нас в экономике. Недавно звучала цифра, что есть только один миллион счетов, по которым поступают пенсионные взносы в течение 11 месяцев в году. Эту цифру можно проверить, уточнить, но она даст вам больше информации о реальной ситуации в экономике.
Также по поводу развития бизнеса – действительно, я согласен с Гульмирой Илеуовой, что бизнесмен это не тот, кто открыл бизнес, а тот, кто смог выжить, продержаться. Там критерии, конечно, нужно менять и по KPI, и по статистике. Потому что человек, который взял грант, кредит, в течение года вел бизнес-деятельность, это еще не бизнесмен, это человек, который осваивает бюджетные средства, то есть в принципе он является продолжением квазигоссектора.
Последний пункт. Хотел заострить внимание на том, что, когда вы будете переделывать госпрограмму или вы будете переделывать систему госпланирования, пожалуйста, учитывайте, что у нас действительно есть дефицит прогнозистов, у нас нет данных, чтобы делать нормальные прогнозы, поэтому единственным работающим инструментом для нас является пилотирование. Поэтому любую госпрограмму давайте пилотировать на уровне районов, городов, областей и только затем направлять туда суммы, которые у нас в 5 раз больше, чем у России. Потому что мы, конечно, богатое государство, деньги есть, но как надолго этого хватит, мы не знаем.
Куанышбек ЕРНИЯЗОВ, спикер
Уважаемые коллеги, я вас всех абсолютно приглашаю в любой пресс-тур или даже просто поехать на машине в сельскую местность, где, я так понимаю, большинство из вас не бывали. Приглашаю и готов организовать транспорт.
Далее – г-н Гандрабура поднимал вопрос по поводу возмещения затрат работодателей на подготовку своих кадров. Хотел сказать, что «Атамекен» уже с этого года возмещает затраты работодателю. Вот Арманжан Байтасов с коллегами открыли «Медиа Мектеп», обучают SMM-щиков, и «Атамекен» в рамках госпрограммы будет участникам выплачивать стипендии, а работодателям выплачивать суммы, от 40 тысяч тенге начиная, именно за то, что они подготавливают кадры.
Но по переселению очень низкие показатели.
Бакыт КОСЫНБАЕВ, участник
Я озвучил только по Министерству обороны, но это касается и других силовых структур, которые ежегодно увольняют своих подчиненных в силу всяких реформ, и это пласт, который может быть потом очень сильно взрывоопасным в той или иной ситуации.
Спасибо. Для нас действительно очень важно мнение экспертов. Поэтому, когда мы разрабатывали Стратплан-2025, мы работали в проектных офисах, проектных группах с различными экспертами.
Сейчас в рамках госпрограммы мы знаем, что нам дальше нужно совершенствоваться. В том числе, было много вопросов по методологии оценки. В настоящее время мы вносим изменения в систему госпланирования. Мы туда вводим новые нормы, касающиеся оценки социально-экономического эффекта, предварительной оценки госпрограммы. Это все мы хотим сделать с участием именно независимых экспертов.
Плюс, если раньше рабочая группа создавалась до разработки программы, а исполняли ее уже другие люди, то сейчас рабочая группа должна на постоянной основе отслеживать программу, корректировать ее, вносить изменения, работать до окончания программы. Мы хотим расширить круг участников рабочих групп, чтобы туда входили люди не только из госорганов.
Дополнительные изменения касаются отдельно мер господдержки, мы добавляем норму по методикам оценки мер господдержки, то есть по каждой мере должны быть какие-то обязательства, если возможно их поставить. Мы понимаем, что не по всем мерам возможны какие-то встречные обязательства, но, где это возможно, они будут включены, и каждый год по итогам мониторинга будет происходить оценка также мер господдержки – самим оператором, уполномоченным органом и нами.
Также по поводу корректировок госпрограмм (сейчас они корректируются 1-2 раза в год) мы вносим корректировку о том, что не допускается внесение изменений именно в части целевых индикаторов и показателей результатов. Плюс мы поставили запрет на разработку госпрограммы в новой редакции, поскольку у нас бывает, что руководство меняется и программа утверждается в новой редакции. Теперь это запрещено.
В целом для повышения качества самой разработки госпрограмм мы ввели, как я говорила, предварительную оценку программы, также создан координационный совет по рассмотрению того, насколько финансирование позволит достичь тех или иных целей. То есть программа на стадии разработки будет рассматриваться на эти моменты.
Постановление сейчас проходит процесс согласования с госорганами и, я надеюсь, что оно позволит какие-то вопросы решить.
Асем, у вас был слайд по основным итогам реализации программы. Можете на нем остановиться подробнее и прокомментировать?
Талгат ДОСКЕНОВ, участник
Действительно, острота проблемы сегодня спикерами показана, затронуты разные подходы, начиная от дефиниций и включая итоговый завершающий результат – это эффективность государственных программ. И корректирование внесения изменений. Это непрерывный процесс.
Я хотел бы затронуть тему эту несколько шире. Во-первых, так или иначе сегодня мы подходим к порогу мирового кризиса, мы понимаем, что мы на пороге такого кризиса стоим, поэтому то, что мы сегодня рассматриваем, неизбежно придется решать на другом уровне и в более критических условиях. Поэтому актуальность этой проблематики очень высока и, если позволите, чуть шире поставлю вопрос.
Во-первых, нужен обобщенный национальный доклад о труде, который должен предоставляться главе государства – доклад с данными по рынку труда, демографии, изменениям и прогнозам рынка труда, устареванию профессий, отраслей и т.д. И глава государства должен принять политическое решение по этому вопросу. В этом году на конференции, которую проводило Министерство труда, я ставил этот вопрос перед г-ном Сапарбаевым, тогда министром труда.
Второй очень важный вопрос, конечно же, состоит в том, что должен быть институт независимой оценки экономической и социальной политики нашего правительства. Такая оценка сегодня нужна, она во многих странах есть, присутствующие здесь учёные подтвердят.
Кроме того, должна быть взаимоувязанность программ и по отдельным направлениям должен быть единый координатор, то есть министерства являются операторами, но кто-то должен их координировать.
Безусловно, нужна, как здесь сегодня сказали, независимая оценка эффективности государственных программ. Министерства и дальше пусть себе мониторят, но должна быть независимая оценка и на это в бюджете необходимо предусмотреть средства. Кроме того, депутаты ведь утверждают бюджет, но иногда они не до конца разбираются с этими программами, с их KPI и т.д., и поэтому, я думаю, независимый институт оценки позволит депутатам четко опираться на альтернативные оценки действующих программ и вносить определенные изменения. Что касается гибких форм труда, то в течение пяти лет я об этом говорил в министерстве труда, однако только в этом году мы начали обозначать, что существуют различные формы, такие, как фриланс и т.д., но министерство очень медленно в этом плане работает. И я не знаю, чем объяснить отсутствие сегодня полномочных руководителей этого ведомства, но министру я, конечно, об этом скажу, потому что это важнейший вопрос – надо же смотреть, как твоя программа двигается, что думает об этом экспертное сообщество и т.д.
Далее. Хотел бы подчеркнуть то, что Касымхан сказал по разным группам населения. По-моему, у нас не учтен «серебряный возраст» – это возраст 50+. В России в рамках проекта World Skills International (мировой чемпионат рабочих профессий) сегодня идет активное переучивание тех, кто подошел к критическому возрасту. У нас, когда приходит пенсионный возраст, человека выгоняют, хотя потенциал у него может быть достаточно большой.
Теперь по ключевым трендам, о которых говорила представитель Министерства национальной экономики. В будущем ключевым трендом является то, что в связи с ростом продолжительности жизни будут расти сектора здравоохранения, образования и науки, и уже только потом будет расти сектор производства. Экономика становится сервисной. Эти тренды сегодня, к сожалению, не озвучиваются.
Еще один момент. Наши уважаемые министерства, которые сегодня заявлены, не обращают внимания на то, что сегодня появляются новые ниши развития предпринимательства. Например, социальное предпринимательство. Я это двум министрам экономики объяснял, но понимания не нашел, поэтому я просил бы обратить на это внимание. Министры приходят и уходят, но ситуация не меняется. Если же мы уделим внимание социальному предпринимательству, у нас будет меньше социальных проблем. Инвалиды, многодетные матери эти вопросы решают через социальное предпринимательство. Далее – это креативное предпринимательство, которое ни у кого ничего не просит. Это предпринимательство, основанное на интеллекте, на креативе. Это дизайнеры, стилисты и т.д. Сегодня такая экономика существует, поэтому министерство экономики должно не просто давать деньги, чтобы дать инструменты для развития безработным, но открывать новые сегменты развития рынка. Я думаю, это будет правильно.
И напоследок, пользуясь тем, что здесь сидят экономисты, хотел бы сказать, что это неправильно – стремиться к двум процентам развития экономики. Два процента нашу экономику не спасают, надо идти к цифре пять процентов и для этого надо проанализировать нашу экономическую и социальную политику. А тут дело неладно. Дело в том, что за последние 10 лет число рабочих мест в сельских хозяйствах сократилось на 1 миллион человек. Когда начинают смотреть по секторам, куда этот миллион делся, его нигде не могут найти. Непонятно, в какой сектор ушел. Их официально нет ни в машиностроении, ни в здравоохранении, ни в торговле. Где миллион человек, который ушел из сельского хозяйства? Не может миллион человек возить тачки.
Поэтому, мне кажется, те проблемы, которые сегодня прозвучали через призму более эффективной реализации государственных программ, это важно и актуально. Я надеюсь, что сегодняшнее экспертное обсуждение позволит и уполномоченным органам, и НПП «Атамекен», и экономистам более пристально посмотреть на эту проблематику. Проблема очень серьезная, проблема злободневная, а мы стоим на пороге определенных потрясений и к этим рискам мы должны быть готовы.
Гульнар КУАТБАЕВА, участник
Я хотела поблагодарить спикеров и сразу озвучить предложения. Первое – проблемы реализации госпрограмм, на примере одной только программы «Еңбек», это большая институциональная проблема в Казахстане. Касымхан Каппаров говорил об анализе нормативно-правовых актов (НПА). Хотела сказать, что за годы реформ, за годы независимости было сгенерировано больше 10 000 НПА. Понятно, что они противоречивы, понятно, что они экономически не оценены. Хотя в 2007 году в Министерстве экономики в Институте экономических исследований был целый департамент, который делал оценку предлагаемых нормативных документов вместе с Институтом юридической экспертизы. Как раз-таки была попытка разработки методологии, но это тоже была институциональная проблема, потому что нет специалистов, нет разработок, нет сравнительного международного анализа.
Что касается госпрограммы «Еңбек», то она обязательно должна быть подвергнута анализу по методологии институциональной оценки – насколько правильно скоординированы все министерства в части именно стратегии. Насколько я владею ситуацией по методологии в стратегической оценке, которая используется в международных финансовых институтах, в частности, во Всемирном банке, она не применяется в Казахстане. Так вот, экологическая оценка, социальная оценка и т.д., к сожалению, не взяты на вооружение, потому что не разработана научная база. Для министерства это очень интересный инструмент, когда все разрабатываемые программы должны проходить через именно стратегическую оценку.
Для этого, конечно, нужен специальный госзаказ для системы образования, для выпускников специальности «ГМУ». Более того, у нас в Казахстане не готовят прогнозистов и это большая институциональная проблема, что у нас нет сертифицированных стандартизированных обученных специалистов, тем более лицензированных, кого можно допускать к разработке таких прогнозных документов. Это очень большая проблема, потому что никто не несет никакой ответственности – ни юридической, ни, так сказать, гражданской, ни социальной. Рисуем цифры, а методология называется – «сам спел, сам сочинил, сам похлопал». Этот момент очень нужно разрабатывать.
И последнее – это методология структурного анализа. Безусловно, эту методологию в советское время разрабатывал Госплан, Министерство экономики. Методология структурной оценки обязательно должна быть. Как будет располагаться структура трудовых ресурсов, как будут размещаться производительные силы, как это будет размещаться по отраслям, по регионам, по территориям (сельским, приграничным и т.д.) – к сожалению, ни один институт сейчас это не делает, эти все методики забыты. Хотя они должны быть и вообще должны быть тоже сертифицированы.
Я очень надеюсь, что мои предложения услышит новое руководство Фонда науки, потому что все сертифицированные разработанные методики должны будут получить финансирование, а для этого, конечно, надо поддерживать через Фонд науки вузовскую науку.
И большое у меня пожелание, адресованное Куанышбеку Ерниязову. Большое спасибо вам за очень интересный аналитический материал. Я бы хотела сказать, что, наверное, вот эти «Жас кәсіпкер» и «Бизнес бастау» должны реализовываться не с теми, которые безработные, а с теми, которые перешагнули порог вузов. Потому что у нас обучается столько студентов, и они выходят и становятся безработными, то есть это низкая эффективность системы образования получается.
Петр СВОИК, участник
Спасибо. Я в общем солидаризируюсь с тем, что сказал мой товарищ Талгат Доскенов. Реагируя на доклады, хотел задать вопросы, но теперь просто нападу на Министерство национальной экономики. Вот, когда Минобразования или «Атамекен» учит всех, кого может охватить, все нормально, тем более что деньги есть, тут вопросов нет. Но вообще Министерство национальной экономики должно бы заняться структурными балансами, определением вообще экономической модели как таковой. Ведь посмотрите, если брать статистику ЕНПФ, а это объективная статистика, то более или менее регулярных плательщиков у нас в Казахстане набирается где-то около трети от занятых, не больше трети. Это структурная проблема.
Я уж не говорю о том, что это треть, которая состоит хоть в каких-то упорядоченных отношениях с государством и с работодателем, а значит две трети не состоят вообще ни в каких отношениях, они где-то существуют. Это не миллион, который из села неизвестно куда пропал, это две трети работающих трудоспособных казахстанцев, которые не состоят ни в каких формальных отношениях. Это же надо как-то на это реагировать.
Я не говорю о том, что надо бы поговорить и емкости рынка, и о платежеспособном спросе, которого явно не хватает. Надо же как-то смотреть на основные балансы, ведь это же Министерство национальной экономики, а не труда или обучения. Как-то надо бы реагировать. Я это все говорю, потому что у нас и мировой кризис на носу, и потому что у нас еще подходит к завершению, к исчерпанию наша экономическая модель как таковая. У нас внешне ориентированная модель, экспортно-сырьевая, растопыренная вовне. Казахстан внешний экономический оборот имеет с другими странами в 5 раз больше, чем со странами Евразийского союза. Какая это интеграция, когда в пять раз больше растопырены в другую сторону? Вот и с этим же пора что-то делать, то есть надо формулировать новый экономический концепт, потому что мы можем опрокинуться.
Вот такую заявку я хотел бы передать через представителя Миннацэк сегодня.
Знаете, коллеги, жизнь достаточно сложная и не измеряется в черно-белых тонах. И «Атамекену», наверное, надо рассказывать не только об успехах, но и о проблемах, барьерах и препятствиях, в том числе. Потому что, когда все видят картинку, в которой все исключительно хорошо, конечно, это порождает сомнение. Тем более, что у нас экспертное сообщество и общество в целом достаточно критично и критически настроены. Если давать всю картину в целом, тогда будет элемент доверия. Иначе, такие кейсы, когда человек дал заявку на деревообрабатывающий цех, получил кредит и все спустил на той, они в СМИ расходятся и формируют фон, за которым потом забываются настоящие результаты. Поэтому в представлении информации должен быть баланс и должна быть объективность.
Кирилл ПАВЛОВ, блогер
Разве госслужащий может иметь собственный бизнес?
Действительно, проанализировав вот этих ребят, я понял, что большинство из них открывает парикмахерские либо салоны красоты, сотые по счету где-нибудь в Степногорске. Конечно, есть ребята, которые открыли небольшую перепелиную ферму, но любой профессионал в АПК вам скажет, что перепелиный бизнес начинает быть эффективным при поголовье от 500 тысяч птиц и при условии обязательного наличия своего комбикормового завода.
Поскольку не производилась оценка экономической эффективности этой программы, может быть, с точки зрения иждивенческих настроений гораздо проще просто раздать эти деньги людям? И второй вопрос относительно методологии организации всей программы – вы когда-нибудь рубашку начинали застегивать не с той пуговицы?
Чингиз КАНАПЬЯНОВ, участник
Коротко отмечу два момента. Коллега из Минобразования сказала, что при обучении всем обучившимся выдаются сертификаты НПП «Атамекен». Насколько они востребованы, являются ли они международными, и какова необходимость выдачи сертификатов «Атамекен», а не профессиональных сертификатов.
И короткая ремарка по кредитным товариществам. Очень часто, как показывает опыт кредитования, особенно в регионах, через кредитные товарищества – это схемотехника для того населения, которое не получает доступа к банковским продуктам. Либо это другая схемотехника. Но в общем объеме от общих кредитов на потребительские нужды, скорее всего, там очень небольшой процент и едва ли стоит заострять на этом внимание.
Касымхан КАППАРОВ, спикер
Спасибо. Моя презентация будет посвящена более концептуальному вопросу – как оценивать, анализировать госпрограммы на предмет их эффективности. Так как это большой вопрос, я остановлюсь лишь на одном аспекте – как оценивать влияние эффективности госпрограмм на социально уязвимые группы населения.
На данный момент у нас проводится анализ любых законопроектов, госпрограмм, как уже говорил Серик, по бюджетным расходам, то есть мы смотрим, сколько будет стоить бюджету реализация документа, оцениваются коррупционные риски, после этого оценивается также возможное регуляторное воздействие (как данный законопроект или госпрограмма будет влиять на развитие бизнеса, ухудшит или улучшит его ситуацию), но на данный момент у нас отсутствует анализ влияния на социально уязвимые группы населения. Как бы подразумевается, что законопроект или программа не должны ухудшить их состояние, но по факту у нас нет конкретной оценки, на какие социально уязвимые группы населения как повлияет тот или иной законопроект или та или иная госпрограмма.
На данный момент социально уязвимые слои населения определяются в силу обстоятельств, то есть это люди, которые лишились или не имели от рождения жилья, кормильца или физической способности трудиться. Причинами отнесения к уязвимым слоям населения является состояние здоровья, семейные обстоятельства, возраст или результаты непредвиденных бедствий.
Далее на слайде вы видите перечень льготных групп населения, к которым относятся, если укрупнить в целом, все инвалиды, пенсионеры, оралманы, лишившиеся жилища, многодетные семьи, семьи погибших и неполные семьи.
На данный момент наше действующее законодательство не учитывает социально-экономическое положение разных групп населения, которые в силу объективных причин не имеют или имеют ограниченный доступ к экономическим благам и ограничены в реализации своих экономических прав и свобод. Что это значит? Допустим, ребенок, родившийся в отдаленном сельском населенном пункте, может не подпадать под одну из этих льготных категорий, но, тем не менее, он будет уязвим в своих экономических правах, то есть у него не будет доступа к хорошему образованию, к качественной питьевой воде, к здравоохранению. Этот ребенок в отдаленном населенном пункте сейчас никак не категоризируется в качестве социально уязвимой группы населения.
Что нужно сделать? Во-первых, надо определить уязвимые группы населения с точки зрения экономических возможностей. Во-вторых, определить влияние изменений в законодательстве на состояние данных групп населения, оценить это влияние, и дать рекомендации по учету потребностей этих групп.
Результаты этой работы, которую мы планируем проводить, будут представлены в открытом доступе для заинтересованных неправительственных организаций, для медиа – для адвокации, для того чтобы в дальнейшем эту информацию доносить до лиц, принимающих решения, для общества в целом. Например, чтобы понять парадигму экономических возможностей с точки зрения социальной уязвимости, можно рассмотреть перечень этих прав, в которых граждане бывают ограничены – это право на труд, на жилье, на здоровье, образование, соцзащиту, доступ к финансовым услугам или право заниматься предпринимательской деятельностью. Вот на основе этих указанных основополагающих прав можно выделить примерно следующие социально уязвимые группы населения – это инвалиды, пенсионеры, это могут быть заключенные, которые поражены в своих правах, это выпускники детских домов, это сельские женщины и другие.
Я хотел бы остановиться отдельно на выпускниках детских домов, потому что встречал ситуации, когда у них отсутствуют навыки управления личными финансами к тому моменту, как они выпускаются из детских домов, то есть они являются социально уязвимыми с точки зрения образования. Сельские женщины также являются уязвимыми с точки зрения экономических возможностей, потому что, как правило, у них нет пенсионных отчислений, то есть нет доступа к кредитным ресурсам, у них зачастую отсутствует формальный опыт работы, у них нет активов, поскольку обычно недвижимость бывает записана на мужчину в семье, нежели на женщину, поэтому у нее ограничена возможность поставить залог и получить кредит.
В целом я хотел бы еще раз упомянуть, что нынешняя наша социальная политика формируется на основе помощи тем, у кого жизненные обстоятельства сложились так или иначе, но мы не учитываем экономические возможности, которые общество создает или не создает для разных групп населения с точки рения госпрограмм. Мы сейчас на примере программы «Еңбек» оцениваем общее количество трудоустроенных, то есть мы не видим, сколько из этих трудоустроенных действительно являются социально уязвимыми группами населения, почему мы должны помогать всем гражданам с тем, чтобы найти работу, и почему мы не должны фокусироваться на тех людях, у которых изначальные возможности хуже. Это такой концептуальный вопрос для дискуссии.
В рамках госпрограмм есть два направления: 1) либо это программа развития и мы говорим, что строим инфраструктуру, закладываем основу для будущего экономического роста; 2) либо это социальная программа и здесь мы должны четко разделять, кому мы помогаем – будем ли мы помогать всем, если это занятость, то должны ли мы помочь всем или мы должны сфокусироваться на тех людях, у которых в силу тех или иных причин нет возможности самим работать. Потому что, когда мы помогаем абсолютно всем найти работу, лично мое мнение, это немного относит нас к нашему советскому прошлому, когда государство стремилось обеспечить всех работой и была уголовная статья за тунеядство. В принципе, государство берет на себя неподъемную задачу – заставить людей работать теми или иными способами, с помощью кнута и пряника. Насколько эффективно расходуются общественные средства? Если мы говорим, что у нас основные показатели – все количественные, понятно, что уполномоченный орган, который пишет эту программу, будет ставить в отчеты и в KPI те показатели, которые он может достичь, потому что он сам будет по ним отчитываться. Мы знаем, как пишутся госпрограммы – изначально ставятся достижимые результаты, и они, как правило, количественные, потому что качественные очень сложно замерить, они не настолько однозначные.
На этом все. Спасибо большое всем.
Госпрограмма «Еңбек»
Актуальный запрос на анализ эффективности госпрограмм существует не только в обществе и у экспертов, но также и в парламенте и правительстве – последним актуальным примером служит государственная программа развития продуктивной занятости и массового предпринимательства на 2017-2021 гг. «Еңбек». Онлайн-площадка Ekonomist.kz, продвигающая идеи открытой профессиональной экспертизы, и планирующая заниматься анализом госпрограмм на постоянной основе, стала партнером Аналитической группы «Кипр» в организации круглого стола по обсуждению промежуточных результатов важнейшей для страны государственной программы. Круглый стол при поддержке Фонда Сорос-Казахстан был проведен 31 октября 2019 года.
В обсуждении приняли участие экономисты, социологи, политологи, представители Министерства национальной экономики, Министерства образования и науки, НПП РК «Атамекен», Фонда развития предпринимательства «Даму» и др.
К программе было озвучено много вопросов, как и в целом к системе государственного планирования, целеполагания и оценки результатов. Эксперты отметили, что закладываемые в программах целевые показатели, выраженные в количественных значениях, обуславливают такие же результаты. С одной стороны, госорганам легче отчитываться, используя только цифры, с другой стороны, упускается из виду, зачем в принципе реализуется программа и каковы ее настоящие цели – развитие предпринимательства или завуалированная покупка лояльности социально уязвимых слоев населения. И в том, и в другом случае участники круглого стола озвучили достаточно критики в адрес документа. Однако, целью встречи была выработка конструктивных предложений, и она была достигнута.
Общим пожеланием было введение изменений уже на стадии разработки программ, а также введение новых – качественных индикаторов и показателей. Частично такая работа ведется, информировала представитель Миннацэк. Но, по мнению участников обсуждения, нужно углубить работу над госпрограммами и ведомствам нужно больше открываться экспертному сообществу, как в части рассмотрения их рекомендаций, так и в части доступа к информации, которой владеют министерства.